За последние годы количество компаний, торгуемых на израильской бирже, сократилось на 30%. Причина известна: избыток регуляции, постановлений и правил отпугивает компании. Однако, похоже, в Кнессете еще не поняли, в чем заключается решение проблемы.

"Если мы сегодня не остановим ухудшение ситуации на рынке ценных бумаг, то он просто исчезнет", - заявил депутат Кнессета Эли Коэн, выступая на инициированной им конференции. На ней обсуждали поправки в законодательство, которые могли бы поощрить торговлю на фондовой бирже.

Диагноз Коэна верен. Израильский рынок ценных бумал испытал примерно 30%-е снижение количества публичных компаний с 2007 по 2016 гг. Однако средство, которое он и его коллеги по конференции могут предложить, не поможет фондовой бирже в ее нынешнем состоянии.

Ухудшение ситуации на израильском фондовом рынке началось не сегодня. В 2007 году на бирже торговалось 815 публичных компаний (включая выпутившие только бонды). В том же году на рынок вышли 66 новых компаний (16 прекратили торги), сумевшие мобилизовать 26 млрд. шек. Но тогда же начался спад. В 2014 году на биржу вышли всего 7 новых компаний (при это делистинг прошли 42), мобилизовавшие только 8 млрд. шек. В начале 2016 года на фондовой бирже было всего 577 компаний, из них около четверти компаний торговали бондами.


Основная причина спада - регулирование. После того, как в 2008 г. в США лопнул пузырь фондового рынка и цен на недвижимость, власти во всем мире охватила лихорадка регулирования. В ответ на возможные (и справедливые) обвинения в халатном надзоре, контролирующие органы, в том числе израильское Управление ценных бумаг, начали проявлять "регуляторный активизм", чтобы обеспечить, так сказать,"защиту инвесторов".

Их деятельность достигла границ абсурда, и даже их превзошла. Йоав Мар и адвокат, доктор Цви Габай отметили, что с начала 2012 года компании, торгуемые на фондовой бирже, должны были справиться с потоком новых правил, которые появлялись в ритме "новая инструкция - каждые четыре с половиной дня". При этом они должны были "эти правила усвоить, и внедрить внутренние механизмы, которые обеспечили бы их исполнение - а параллельно вести обычную деятельностью, с тем чтобы получить прибыль".

Это проявилось и в других аспектах. В 2007 г. в Управлении ценных бумаг было 145 сотрудников, занимавшихся надзором за 714 уже существующими компаниями и обработкой данных 123 новых компаний. В 2014 году в управлении уже работали 250 человек, надзиравших за 638 существующими и 29 новыми компаниями, большинство из которых занимались только размещением облигаций. Другими словами, число сотрудников на одну торгуемую компанию увеличилось в 2,2 раза.

Значительное усиление регулирования фондового рынка, как бывает при введении любой нормативно-правовой меры, сопровождалось увеличением расходов. Т.е. активность на бирже становилась все более дорогостоящим занятием. Так как у публично торгуемых компаний, а также компаний, которые вкладывают капитал на фондовой бирже, нашлись более удобные альтернативы за пределами биржи, да и в других странах, то естественным результатом повышенного регулирования стало постепенное снижение объемов инвестиций, количества новых эмиссий и публичных компаний.

Более того, регулятивные нормы привели к значительному сокращению числа структур, работающих на фондовом рынке, к уменьшению объема биржевых торгов (до 40% от ежедневного объема торгов в 2007-2015 гг.) и увеличению торговой волатильности. Что естественно, когда рынок из площадки с большим количеством игроков превращается в арену с несколькими игроками.

[Если смотреть глубже, добавим, что регуляция фондового рынка имеет еще более серьезные последствия. Когда она усиливается, контролируемые субъекты обязаны предоставить лучший продукт, т.е. более безопасный для инвесторов и с большей доходностью, за ту же цену или ниже (например, со снижением платы за управление). В то же время, режим низкой процентной ставки не позволяет структурным и государственным инвесторам "идти по безопасному пути" и вкладывать средства в государственные облигации. Конечный результат обратен тому, на что надеялся регулятор: инвесторы стремятся вкладывать средства в более спекулятивные проекты (чтобы наслаждаться перспективой более высокой прибыли), или обходить правила. В итоге, парадоксальным образом, регулирование не приводит к увеличению прозрачности, повышению уверенности и доверия, но уменьшает их. Она отпугивает с рынка прозрачные и успешные компании, поскольку у них есть и другие возможности, и оставляет компании менее приятные и менее успешные, поскольку у них нет другого выбора].

Остается неясным, создано ли Управление ценных бумаг для того, чтобы справиться с этой проблемой? В отчете за 2014 г. говорится, что Управление придерживается политики "надзорного активизма", обусловленой "растущей необходимостью защиты инвесторов". В то же время, есть осознание того, что в результате чрезмерной защиты инвесторов фондовый рынок может просто исчезнуть. Поэтому в отчете также написано о необходимости дерегуляции, так как "необходимо справиться с тем, что примерно 30% биржевых компаний стремятся уйти с фондовой биржи Тель-Авива в связи с тем, что технологические компании привлекают капитал за рубежом, а иногда и полностью переносят туда свою деятельность, и что государственные инвесторы переводят все больше средств вкладчиков для финансирования предпринимательской деятельности за границей".

Это интересное признание Управления в том, что сила регулятора ограничена. Профессор Шмуэль Хаузер, председатель Управления ценных бумаг, на конференции в Кнессете говорил про "антиделовую атмосферу". Он утверждал, что "хорошими рынками капитала в мире стали те, где наблюдается качественное регулирование. Но лучшими рынками капитала являются те, которые выделяются нормативной определенностью". Практическая интерпретация слов, как можно видеть из отчетов контролирующего органа (например, за 2013 и 2014 гг.), представляет собой признание управления в том, что его регулирование уничтожает фондовую биржу. Как выражаются там, "эффективный надзор за рынком ценных бумаг привел к жалобам на "избыточное и неэффективное регулирование".

И вот что происходит, когда регулирующий орган должен признать, что его регулирование убивает рынок. С одной стороны, Управление постепенно расширяет сферу своего надзора до последних уголков, остававшихся без удушающего контроля: брокерская активность, клиринговые палаты, рейтинговые агентства, аудиторы, биржевые инвестиционные фонды и отношения брокер-дилер. С другой стороны, оно объявляет о различных незначительных уступках ("которые не наносит вреда инвесторам») и стремится ввести новые финансовые инструменты - такие как финансирование инфраструктурных проектов, финансирование строительства арендного жилья, муниципальные облигации. Другими словами, финансирование более спекулятивных проектов.

Управление ценных бумаг хочет, чтобы было все, и одновременно. Оно хочет привлечь инвесторов и эмитентов путем добавления большего количества более спекулятивных инвестиций (от хай-тека до проектов в сфере недвижимости), но и избежать последствий этих инвестиций посредством плотного контроля. Оно хочет тишины, спокойствия и стабильного прогноза на будущее (увеличения "нормативной определенности"), но и постоянно вводить дополнительные правила в расширяющихся сферах. Оно хочет увеличить потенциальную прибыль от инвестиций, но и внимательно их контролировать, что обязательно приведет к снижению прибыли. Оно хочет привлечь множество технологических компаний на фондовую биржу в качестве альтернативы для т.н. "экзита", но гарантирует им адову регуляцию, когда эти компании до нее "дозреют".

Однако не может быть и того, и другого. Нельзя остановить спад на рынке ценных бумаг посредством структуры, деятельность которой этот спад вызывает. Нельзя мобилизовать Кнессет для принятия законов, стимулирующих инвестиции, в то время как законы Кнессета являются фактором, отпугивающим инвесторов. Нельзя превратить фондовую биржу в реальный объект стабильных пенсионных инвестиций, поскольку возможности инвесторов сделать пенсионную инвестицию с адекватной доходностью постоянно сокращаются. Нельзя требовать от должностных лиц в финансовом секторе действовать ответственно, и в то же время принимать законы о контроле за зарплатами руководителей, которые вынуждают этих руководителей уйти с рынка ценных бумаг или обратиться к каналам, которые поощряют безответственность (например, с оплатой за биржевые результаты).

Как и во многих других случаях, попытка изменить ситуацию на рынке капитала происходит от непонимания простого экономического правила: вы не можете приказать людям давать большее за меньшие деньги. В основе регулирования фондового рынка лежит идея, что посредством законов и надзора можно повысить стоимость производства, улучшить качество продукции и снизить ее цену. Такого никогда не происходило за тысячи лет человеческой истории. Сейчас тоже ничего не изменится.

Ури Бадлер, Mida.org.il

Метки:


Читайте также